Книжный интернет магазин- - Художественная литература :: Случаи с англичанами

Книжный интернет магазин-

Случаи с англичанами

Художественная литература



Как купить книгу Случаи с англичанами

всех мастей, занятий, званий и титулов, смешные и печальные, вряд ли страшные и точно не сентиментальные, иногда захватывающие, иногда безмятежные, как Индия до 1857 года, то короткие, как лимерик, то затянутые, как романы Ричардсона (или это название), п
Старая цена - 400 руб.

Только в этом месяце
Цена - 350 руб.


*Если знаете кодовое слово - будет дешевле




«Райтс Л.Т. Случаи с англичанами всех мастей, занятий, званий и титулов, смешные и печальные, вряд ли страшные и точно не сентиментальные, иногда захватывающие, иногда безмятежные, как Индия до 1857 года, то короткие, как лимерик, то затянутые, как романы»


Перевод с латинского: Дмитрий Райц



Автор: Литтон Т. Райтс.
Издательство: Дмитрий Райц, Новосибирск
Твердый переплет
Год издания: 2020
Страниц в книге: 154

Переводчик: Дм. Райц
ISBN 978-5-600-02621-6




Литтон Т. Райтс




Тонкая книжица карманного формата. Автор — Литтон Т. Райтс. Уморительно-несуразное название не уместилось на салатово-зеленой обложке и допечатано на форзаце. Портрет автора — сразу контраст — угрюмый офицер. Британская Военная медаль на мундире. Большой нос, прямой пробор, что для тридцатых уже архаизм. На левой руке перчатка, верный признак боевой раны. Разумеется, пышные усы. Выпяченная вперед грудь. Я почему-то подумал про Угрюм-Бурчеева… Но глаза без маслянистого блеска военной тупости.



Я читал, порой заглядывая в словарь (каюсь), и желание крепло с каждой страницей:

— Я должен это перевести.

— Так понравилось? — спросила жена.

— Не то слово. Никому не известная книжка обогнула полмира и попала мне в руки. Книжка хорошая. И написал ее практически мой однофамилец. И он как-то связан с Россией. Почему не судьба?

Оставалось последнее.

— Алло!

— Никита, поклянись, что это не тщательно продуманный розыгрыш.

— Чтоб мне пусто было!

Если вам не доводилось читать «Случаи с англичанами всех всех и т.д. и т.п…», то лучше вам СЮДА (не бойтесь, это оглавление)





Литтон Т. Райтс — фигура настолько загадочная и незаметная (вернее говоря, незамеченная), что его как будто бы не было в английской литературе. Но глупо сомневаться, держа книгу в руках.

Кое-что о Литтоне Т. Райтсе я прочитал в одном из дотошных британских словарей, где есть статьи про все на свете, от артишоков до Ясперса, и в третьем томе «Энциклопедии мировых писателей» под редакцией Тьерри Буке. Несравнимо подробнее, эмоциональней и субъективнее рукописные воспоминания Эбби Шрайбер из фонда библиотеки Редингского университета.

Дюжина писем, двадцать три открытки и одна записная книжка из скудного архива Литтона Т. Райтса в Британской библиотеке добавляют к его биографии оттенки, но не штрихи.

Литтон Т. Райтс родился в 1893 году в Рединге, городе графства Беркшир, известном своими учебными заведениями и тюрьмой, где через два года окажется Оскар Уайльд.

Сморщенный красный младенец истошно вопил — все окончилось благополучно. Счастливый отец чуть не опоздал на трехчасовой поезд, но это мелочи. Из Саутгемптона на корабле «Принц Родерик» Рендалл Райтс отплывал на Цейлон. Увлеченность и радостные предчувствия помощника управляющего чайной плантацией, видимо, повлияли на выбор имени для сына — Литтон Т. звучит очень похоже на «Lipton Tea».

Мать писателя Энн Райтс, урожденная Дибли, была дочерью директора бисквитной фабрики. Казалось бы, нет пары идеальнее, чем чай и бисквиты. Но жизнь, увы, мало похожа на чаепитие. Рендалл Райтс приезжал домой на Рождество. Остальное время о нем напоминали посылки с чаем и редкие открытки. Энн Райтс гордилась тем, что не бывала дальше Уитчерч Хилл. Она не хотела покидать Рединг, не говоря уж об Англии. Рендалл не настаивал.

Тем более стоило подумать об образовании для Литтона Т. Но думать недолго — буквально в пяти минутах (на велосипеде) находилась старинная и прекрасная Редингская школа. В школе Райтс выделялся успехами по физике и географии. Легко представить, как склонившись над атласом, он рисовал по океанам маршруты, которыми поплывет вокруг света или вместе с Робертом Скоттом к Южному полюсу. Или только на Цейлон?..

Поступив в университетский колледж Рединга, он неожиданно увлекся славистикой — прочитал «Фрегат “Паллада”», узнал Гончарова, а через него — весь пантеон богов русского языка. Запала любопытства хватило на три года, после чего Литтон Т. написал отцу, что прочел слишком много Достоевского и его тошнит. Он собирает вещи и за чашку чая и сэндвич готов стать погонщиком цейлонских слонов.

Но началась война. Молодая девушка по имени Марни Ридд пришла проститься с ним на вокзал. Он очень хотел поцеловать ее, но постеснялся матери и не решился. Пообещав писать и быть осторожным (насколько возможно быть осторожным на войне), лейтенант связи 35-го Норфолкского полка Райтс покинул Рединг. Не по маршрутам, проложенным в школьном атласе, но во вшивые окопы, избороздившие французскую землю.

Мои описания вряд ли добавят красок к ужасам Первой мировой войны. Облака желтой смерти, запах горчицы и фиалок, воронки, траншеи, колючая проволока в клочьях мундиров и мяса, раскаленные пулеметы, тысячи жизней за каждый метр, ни шагу вперед и никакого смысла. Если это не похоже на апокалипсис, то не знаю, что и похоже.

Райтсу повезло: осколок попал ему в руку, началось заражение, и его отправили в Булонский госпиталь. В бывшем здании казино находилась лаборатория по изучению инфекций, где служил Александр Флеминг. До открытия пенициллина оставалось еще тринадцать лет, и капитан Флеминг, если и осматривал Райтса, ничем не мог ему помочь. Левую руку пришлось ампутировать.

Наконец Марни Ридд ответила. Потеря руки — не повод для шуток. И нет, она не станет звать его Горацио. Что это было про «жертвоприношение жестокому богу»? Рединг опустел. Многие уже мертвы. Уолли, Арчи Стентон, малыш Чарли… Малыш Чарли был слишком смешным для такой смерти.

Действительно, Райтсу повезло. Вокруг себя он видел людей с застывшим взглядом и потерянным разумом, с изувеченными лицами и телами в чудовищных нарывах от иприта, похожих на пузыри — как будто вскипает тело. Да и руку он потерял только левую. Жутко проявляется везение в обезумевшие времена.

Марни Ридд продолжала. Запевале Стивену пуля раздробила полчелюсти, он носит керамическую маску. Эрику, который был такой милый, оторвало обе ноги. Мистеру Нотлобу газ выщипал глаза, и теперь он ходит в черной повязке.

Есть еще новости. Она выходит замуж. Честный молодой человек, занимается импортом кофе (кофе!). От военной службы был освобожден, доказав комиссии, что он пацифист. После свадьбы они собираются в Эквадор.

Что оставалось делать Райтсу среди нечеловеческих страданий, без руки, без Марни Ридд? Писать. Все маленькие случаи написаны в Булонском госпитале. Сочетание ужаса обстоятельств и веселости текста немного озадачивает. Юмор кажется черным, и хочется отыскивать трагический подтекст. Но я думаю, все проще: смех справился с болью быстрее, чем страны Антанты с Германией.

Поступая на службу, Райтс указал, что знает русский язык. Одна галочка в анкете предопределила его судьбу. Он ждал увольнения, но получил назначение в Россию: в английскую военную миссию при ставке Верховного главнокомандующего в Могилеве. После гибели Роберта Скотта в путешествие с обилием снега тянуло слабее. Тем не менее путешествие. Тем более приказ.

Служба в военной миссии оказалась бюрократической и непыльной. Лейтенант Райтс носил парадную форму, переводил официальные заявления с русской стороны, составлял заявления с английской стороны, отправлял донесения в Лондон… Не покидает чувство, что в перечне не хватает чего-то очень важного… Ах да! Следил за исправностью телеграфа. Война была далеко и казалась чужой.

Страшно представить, какой переполох в головах могилевчанок вызвал такой наплыв иностранных парадных мундиров. Но сердце Райтса еще было разбито (кофе!), он не лез в русскую жизнь, предпочитая общество сослуживцев, а русская жизнь не лезла к нему. Из Могилева он слал матери и отцу шутливые открытки: «Видел медведя. Ничего особенного… Это оказался не медведь, а румынский полковник» (на открытке младенец в форме казака с пикой); «В театре видел царя. Он пел» (на открытке Федор Шаляпин).

Единственным развлечением в городе был театр, где помимо водевилей, Островского и оперетт иногда показывали кино (в основном военную хронику). Так что нет ничего удивительного, что в Могилеве Райтс задумал еще несколько маленьких случаев, но первый же из них перерос миниатюрные рамки и стал первым случаем средней величины, о чиновнике, мечтавшем путешествовать.

«В гостинице на ужин ел ростбиф с кашей. Полковник Ли полюбил квас» (на открытке целующиеся ангелочки); «Читал свои рассказы товарищу, лейтенанту Фирену из французской миссии. Он очень смеялся, хотя по-английски не знает ни слова» (на открытке Александр Керенский).

В России началось черт знает что. Царь трогательно простился с офицерами и уехал под арест, его сменили невразумительные главнокомандующие от временного правительства. Когда через полгода вместо временных генералов командовать начал прапорщик Крыленко, военная миссия, утратив всякий смысл, покинула Россию. Но не успела миссия сойти на английский берег и снова привыкнуть к родной речи вокруг, как приказано было вернуться. В России разбушевалась гражданская война, ожесточение между красными и белыми набирало обороты точно разгоняющийся паровоз, и английское правительство решило сделать ставку на адмирала Колчака. Военная миссия под началом генерала Нокса отправилась в Омск.

Райтс получил звание капитана. Он не успел добраться до Рединга и увидеться с матерью, но получил от нее письмо с потрясающими новостями: отец собирается домой, довольно с него Цейлона.

Поскорее бы кончилась война. Литтону Т. хотелось увидеть отца, жить семьей, вернуться в Рединг…

Дорога до Омска проходила через полмира, но для военных это не расстояние. Плывя по Тихому океану, Райтс написал еще один случай, о скитаниях безумного капитана.

Замечу, что литература для Райтса не столько цель, сколько средство. Иногда это способ скрасить совсем уж темно-серые будни. Иногда — единственная возможность одолеть отчаянье.

Когда на горизонте показались сопки Владивостока, Райтс еще не догадывался. Вещие сны не снились ему. Пролетая по мостам над великими сибирским реками, приняв Байкал за самую великую из них, едва различая Читу, Иркутск, Новониколаевск, мелькавшие как случайные точки посреди белых страниц, он раздумывал, что бы смешное написать родителям в открытке.

Телеграммы с жуткими, трагическими новостями поджидали в Омске. Корабль «Иоанн Безземельный», на котором плыл его отец, потопила немецкая субмарина. Его мать отправилась из Рединга в Саутгемптон, села на корабль до Цейлона — и на месте гибели Рендалла Райтса Энн Райтс, урожденная Дибли, бросилась в море.

Таким мелодраматичным образом Литтон Т. Райтс остался совсем один. Посреди чужой гражданской войны, непонятной и жуткой. В Омске (Достоевский ненавидел этот город, что же взять с англичанина). Он пишет следующий случай, о джемовом телеграфе. Литература, сибирская зима, рутина службы, неотличимая от Могилева, кое-как притупляли боль. Райтс смеялся опять.

Отвертеться от русской жизни в Омске стало невозможно. Когда в Англии шили зимнюю униформу, Сибирь не принималась в расчет. Райтс пошел в город, раздобыл тулуп и папаху, отрастил усы, и вскоре капитан английской военной миссии стал похож на обыкновенного омича.

Во многих домах Омска были рады английским офицерам. Райтс скоро завел русских друзей. У присяжного поверенного Ворошилова была лодка, они плавали рыбачить на Иртыше. Есаул Стасюк пытался сосватать за Райтса свою дочь, а еще он варил пиво. Они пили пиво, и есаул учил капитана петь «Верно службу мы служили», а капитан есаула — песне «Oh no, John».

Все рухнуло в одночасье. В мае 1919 года, после «полета к Волге», казалось, что большевистские дни сочтены. Вот-вот Колчак проскачет на белом коне по Красной площади с головой Ленина, подвязанной к седлу… Но звезда адмирала Колчака стремительно догорала. Уже в ноябре белые войска оставили Омск.

Военные миссии союзников торопились покинуть город, но Райтс не пустился в железнодорожное бегство и остался в Омске. В хаосе эвакуации он отбился от своих? Его убедили речи большевистских агитаторов про строительство нового мира? Присяжный поверенный Ворошилов оказался тайным коммунистом и захватил его в плен? Или любовь к женщине? Есаул Стасюк уговорил его жениться на своей дочери? Любовь к России? Страх возвращаться в Рединг? Или задание британской разведки?.. Непонятно. Впрочем, Сибирь — подходящее место для непонятного, а гражданская война — подходящее время.

В Омске Райтс не остался, его повезли в Петроград, еще не ставший Ленинградом, не как пленника, но как гостя. Посмеиваясь в маленьких случаях над декабристами, мог ли Райтс представить, что повторит их путь в обратном направлении… Он жил в небольшой, но отдельной квартире в Соляном переулке, преподавал английский язык старым большевикам и в спецшколе, иногда выступал на радио. Поворот фантастический, туманный, загадочный. Что это было? По его словам, Райтс так и не понял, чего хотели большевики. Уж точно не новый случай, о фокуснике с разбитым сердцем, который он написал в Ленинграде.

Невольно хочется разгадать эзопов язык «красного» случая и прочитать между строк мнение англичанина о советской утопии. Мистер Паззл — это Ленин? Сбежавшая жена — меньшевики? Зеленоглазая сволочь — Третий Интернационал? Но нет здесь ни Эзопа, ни мнения об утопиях. Это просто веселая выдумка. Наверное.

Внезапно в 1931 году Райтса выслали из страны. И снова тайна правит бал. Дело в богемном и нежелательном круге его ленинградских знакомств? Иначе откуда поразительные эпиграфы из Хлебникова и Олейникова. И само слово «случаи» (в оригинале — «incidences»). Вдруг он познакомился с обэриутами, был на «Трех левых часах» и не знал, что делать, прийти в восторг или недоумевать? Вдруг слушал первую симфонию Шостаковича, ходил на ленинградскую премьеру «Воццека» Альбана Берга? Вдруг он видел, как Ахматова бегает на лыжах по Фонтанке? Или британская разведка и Райтс заигрались в свои игры? Долгие двенадцать лет тумана, загадок и фантастики…

Я написал запрос в кое-какие пугающие инстанции, и меня вызвали. Чрезвычайно угрюмый человек, буравя меня ледяным, чугунным взглядом, объявил, что сведениями о пребывании Райтса в СССР они не располагают.

За последний век путешествия стали просты и приятны, но Райтс боялся. Он боялся вернуться в Рединг, чужой, забытый, населенный призраками. Но главное, что его странствие подходило к концу. На пути в Рединг Райтс подвел черту и под литературными скитаниями — мрачным, тревожным случаем, о Земле Чарльза VII Рыжебородого.

Райтс вернулся в воскресенье. Колокола средневековых церквей сливались в ликующем контрапункте с пением утренних птиц. Чугунный лев в саду Форбери приветствовал его легким поклоном. Райтс поклонился в ответ — удивительно, но радость узнавания оказалась сильнее боли воспоминаний. Семнадцать лет он не был дома. Пол был усеян пыльными письмами. Райтс взял случайное письмо и, сев в пыльное кресло, закурил оставшуюся с Ленинграда папиросу «Ира». Лондонское издательство «Hog & Piglets Books» предлагало ему написать мемуары о жизни в СССР.

Считал ли Литтон Т. Райтс свою жизнь необычной? Необычной жизнью жили тогда миллионы, все необычное было нормой. Подумаешь, Ленинград. Он же не греб веслом из бедра гориллы, подгоняя лодку к истокам великой африканской реки, не прорубал мачете дорогу сквозь заросли колючих лиан, не видел, как с мириадами брызг синий кит прыгает из воды, не плясал с дикарями в свете луны роскошной ночью, жаркой и ясной. Но он придумал это и написал.

«Hog & Piglets Books» не сумели оценить случаи по достоинству. Но первый отказ не смутил Райтса. Он решил действовать — издать случаи во что бы то ни стало. Райтс начал почтовую бомбардировку с литературных небожителей и крупнейших издателей Лондона, закончил издательством «Irish Riters Association» (сокращенно — IRA) из Корка, Ирландия. Повсеместные, частые, крохотные «нет» слились в ощущение сплошного, единодушного, категорического «НЕТ».

На этот счет у меня есть конспирологическая теория. Если Райтс на самом деле был связан с разведкой, понятно его нежелание писать мемуары. А вдруг разведка опомнилась и решила перестраховаться на тот случай, если в своих рассказах Райтс разболтает государственные секреты.

Дедушка Литтона Т. Райтса, директор бисквитной фабрики, был человеком строгой викторианской закалки, суровым и скупым, но тем внушительнее он оставил наследство. На бисквитные деньги Райтс решил издать себя сам. И в ближайшей типографии ему улыбнулась фортуна. Пока работники набирали его книгу, случай за случаем, Райтс познакомился с Эбби Шрайбер. До войны все дела типографии вел ее муж, он погиб в мясорубке Нивеля, так что все эти перемазанные чернилами станки свалились на ее плечи.

Два искалеченных войной человека встретились и сумели утешить друг друга. Была это любовь или дружба — неясно. И не так уж важно. Рединг полнился доброжелательными слухами — надеялись, что скоро они поженятся. Но дело ограничивалось прогулками, обедами по воскресеньям и разговорами о литературе. Она признавалась, что случаи смогли облегчить боль, разрывавшую ей сердце. Он брал ее за руку и предлагал встретить Рождество вместе.

Рождественским подарком от Эбби Шрайбер стал сигнальный экземпляр. На слипавшихся страницах не просохли чернила. В его имени была опечатка. Неужели эта тоненькая книжица — труд его жизни? Как странно. Как грустно…

Книжные лавки тысячу раз пожалели, что связались с одноруким чудаком. Книгу не покупали. Видели до нелепого длинное название, не уместившееся на обложке, читали на обратной стороне отказы от издательств и ответы небожителей и пожимали плечами. Получилось не так остроумно, как думал Райтс.

Эбби Шрайбер устроила литературный вечер. В проходе между печатными станками поставили стол с угощениями для гостей (ленивая мышца поросенка с персиками, пирог с тыквенной начинкой). Сторож, накладывая себе на тарелку еще пирога, делал вид, что внимательно слушает. Оставалась пара страниц.

— «Веселье, коктейли и джаз. Шуты-карлики с сажей на лицах ревут в трубы кек-уок…» — читал Райтс.

Эбби Шрайбер и сторож хлопали, и призрачное эхо тоскливо хлопало вместе с ними. Пахло клеем и чернилами. Райтс ласково смотрел на жующего сторожа. Ничего страшного, что он потерпел неудачу. В книге, которую никто не читает, тоже есть неочевидная красота. Даже поэзия.

К облегчению книжных лавок, Райтс забрал весь тираж и спрятал его на чердак типографии. Купил лодку, рыбачил на Темзе. Выращивал турнепс. Вспоминал ли он Иртыш и присяжного поверенного Ворошилова? О чем он думал? На день рождения Эбби Шрайбер подарила ему красивый блокнот. Она упрашивала Райтса сочинить еще один случай — тем более после маленьких и средних напрашивается большой, — но он отшучивался и предлагал разводить вместе кроликов.

Впрочем, скоро стало не до кроликов — начиналась новая война. Когда потребовались суда для спасения солдат из Дюнкерка, Райтс не раздумывая вскочил в лодку, схватил весла и стал грести в сторону моря. Но, доплыв до Хенли-он-Темз, он узнал, что операция благополучно завершилась.

Тем временем немецкие бомбардировщики долетели до Рединга. Одна из нацистских бомб уничтожила типографию Эбби Шрайбер, другая бомба разрушила ее дом. Все, что она нашла среди руин, — портрет мужа и чудом уцелевшую фарфоровую чашку. Остальное погибло. Как верный друг и джентльмен, Райтс предложил Эбби Шрайбер комнату. Доброжелательные слухи разгорелись с новой силой. Во время войны всем хотелось немного счастья, пускай и чужого. И хотя это было не то предложение, которого ждал Рединг, она согласилась.

К концу войны Эбби Шрайбер чувствовала себя хозяйкой в его доме. Фотография ее мужа висела над портретом дедушки-директора фабрики. Она выбросила старые кресла, переклеила обои и задумала поставить в мансарде небольшой печатный станок. Райтс не возражал и не злился, но больше времени проводил, копаясь в грядках турнепса или пропадая на реке. Извините за каламбур.

Его перевернувшуюся лодку прибило к берегу неподалеку от Уитчерч Хилл. Констебль предположил, что Литтон Т. Райтс, находясь в лодке, по неустановленной причине (задремал, поймал крупную рыбу, свел счеты с жизнью) потерял равновесие, упал в воду и утонул. Среди ила полицейские водолазы нашли удочку, банку из-под червей, «Метаморфозы» Овидия и черную перчатку. Но тела на дне не оказалось, поэтому Райтса сначала признали пропавшим без вести, а только затем мертвым.

Годом смерти Литтона Т. Райтса считается 1947-й. У меня есть конспирологическая теория, но в этот раз я оставлю ее при себе…


Это статья была распечатана с сайта PiterBooks.ru и доступна по адресу:: http://piterbooks.ru/read.php?sname=hudozh&articlealias=sluchai_s_anglichana

© Книжный интернет магазин-

разработка логотипа

издание книги