Книжный интернет магазин- - Художественная литература :: Форестер С. "Коммодор"

Книжный интернет магазин-

Форестер С. "Коммодор"

Художественная литература



Как купить книгу Форестер С. "Коммодор"

Грозный 1812 год. Европа, почти полностью завоеванная Наполеоном, снова замерла в ужасе: куда император французов направит удар своей Великой армии..
книги на сайте
авторам, книги издательства"СКИФИЯ", издание книг

К сожалению в настоящее время книга закончилась на нашем складе.
Вы можете оставить свою заявку и мы обязательно с вами свяжемся при появлении этой книги в нашем магазине



Форестер С.С.
Коммодор

Издательство: "Румб"
Киев, Украина, 2007 г.
на русском языке
дистрибьютор в России: "Скифия"
Формат 84х108
ISBN 966-96521-8-9
Тираж: 5000 экз.
Формат: 70x100/32
311 стр.



Грозный 1812 год. Европа, почти полностью завоеванная Наполеоном, снова замерла в ужасе: куда император французов направит удар своей Великой Армии - на запад, чтобы одним броском преодолев Ла-Манш овладеть Британскими островами, или на восток, туда, где за туманным Неманом дремлет великая, загадочная Россия? Судьбы трех империй и всего мира вновь держатся на волоске, а ключ для их разрешения хранят воды Балтийского моря. Именно туда Британское Адмиралтейство отправляет эскадру под командованием коммодора Горацио Хорнблауэра, который недавно бежал из французского плена. Этому английскому капитану уже не раз удавалось успешно выполнять секретные поручения правительства, в результате чего он стал личный врагом Бонапарта и был заочно приговорен к расстрелу. Однако счастье сопутствует храбрым - Хорнблауэру не только удалось спастись, но и отбить у французов ранее захваченный ими шлюп - "Аэндорскую Волшебницу". В Англии героя ожидали награды, почести, богатство, любовь прекрасной леди Барбары (сестры знаменитого герцога Веллингтона) и... новое назначение, которое приведет его под пушки знаменитого Эльсинора, на царский прием в Петергоф, и наконец в осажденную Ригу - последний форпост на пути к Санкт-Петербургу - которую он, вместе с русскими, будет защищать от армии французского маршала Макдональда. Хорнблауэра ждут новые опасности, подвиги и ... новая любовь.

Серия романов С.С.Форестера о жизни морского офицера Горацио Хорнблауэра - настоящая морская сага, тем более интересная, что вся она основана на документальном материале, а ее главный герой - реальный человек, начавший службу мичманом, а закончивший - адмиралом флота Великобритании. Его удивительная жизнь описана шаг за шагом - от первых дней службы на флоте, через более чем двадцатилетнюю борьбу с тиранией Бонапарта на суше и на море, до самого последнего свидания английского адмирала с потомком Великого императора - будущим императором Франции Наполеоном III. Сага про Горацио Хорнблауэра вот уже более пятидесяти лет восхищает читателей всего мира, в Англии по ней снята серия художественных фильмов. Сегодня мы с удовольствием знакомим наших читателей с очередной (восьмой) книгой Саги - романом "Коммодор", который впервые публикуется в переводе на русский язык.



Об авторе:



Замечательный английский писатель Сесил Скотт Форестер (1899-1966, настоящее имя - Cecil Lewis Troughton Smith) очень известен на Западе и не очень - у нас. На заре перестройки разом три издательства начали печатать серию книг о капитане Хорнблауэре в трех разных переводах, но ни одно так и не напечатало всех: то ли героические приключения пришлись не ко времени, то ли просто издательства сами собой захирели, что в ту пору случалось нередко. На склад, где продавали одно из этих изданий, в течение года каждый день заходил мальчик и спрашивал, не вышло ли продолжение. Для него и для других поклонников Форестера - этот перевод рассказа, который сам писатель считал лучшим в своем творчестве.
читать дальше

_____________________

Отрывок из книги

Хорнблауэр привстал с сиденья кареты и выглянул в окно.
– Ветер заходит к северу, – заметил он – я бы сказал, вест-тень-норд.
– Да, дорогой, – терпеливо ответила Барбара.
– Прошу прощения, дорогая, – поспешил извиниться Хорнблауэр, – я прервал тебя. Ты говорила о моих рубашках...
– Нет, дорогой. Я уже давно закончила говорить о них. Я как раз говорила, что ты до наступления холодов не должен никому позволять распаковывать рундук с плоской крышкой. В нем твое каракулевое пальто и большая меховая шуба. Они щедро пересыпаны камфарой, и пока рундук закрыт, моль им не страшна. Когда поднимешься на борт, сразу же прикажи убрать его вниз.
– Да, дорогая.
Карета подпрыгивала на булыжниках Верхнего Дилла. Барбара, слегка волнуясь, обеими руками взяла руку Хорнблауэра.
– Мне тяжело говорить о мехах, – произнесла она, – я надеюсь, о – как я надеюсь! – что ты вернешься еще до холодов.
– Я тоже надеюсь на это, дорогая – на этот раз Хорнблауэр говорил абсолютно искренне.
Внутри кареты было темно и cумрачно, но луч света, из падающий из окна на лицо Барбары, подсвечивая его как образ святой в церкви. Ее губы под твердой линией орлиного носа были твердо сжаты, а серо-голубые глаза, казалось, смотрели строго. Никто бы, взглянув на леди Барбару, и не подумал, что ее сердце разрывается на части; она стянула перчатку и ее дрожащая от волнения рука вновь легла на руку Хорнблауэра.
– Возвращайся скорее, любимый. Возвращайся ко мне! – нежно прошептала Барбара.
читать дальше




библиотечка статей сайта:



История войн, XX век. Суэцкий кризис 1956
(статья)



Суэцкий кризис 1956 - так же известная как Вторая арабо-израильская война, Англо-франко-израильская война против Египта. Операция "Кадеш", операция "Мушкетер", Сточасовая война.
После Палестинской войны 1948-1949 обстановка в Передней Азии продолжала оставаться напряженной. В потерпевших поражение арабских странах прокатилась волна переворотов и политических убийств.
Так, в Сирии генерал Хусни Заим, командовавший сирийскими войсками в войне 1948-1949, сверг правительство, но через два года в 1951 был свергнут сам, страна погрузилась в пучину кровавых переворотов.
...
читать дальше



______________________


Если вас заинтересовала эта книга - рекомендуем обратить внимание:


Лексикон старинного огнестрельного оружия
Лексикон старинного огнестрельного оружия - удивительная книга известного польского история и публициста Влоджимежа Квасневича. Эта книга адресована широким кругам любителей и коллекционеров старинного оружия, писателям, ученым, музейным работникам, всем тем, кто интересуется историей и национальной культурой стран Западной и Восточной Европы. В ней содержатся не только стандартные словарные статьи, разъясняющие значение известных и малознакомых терминов, но также и обширная историческая информация о типах старинного огнестрельного оружия, появившихся и применявшихся в совершенно конкретном историческом контексте и в определенные периоды. Знакомство с генеалогией различных типов огнестрельного оружия, их конструкцией, типологией и эволюцией не может происходить в отрыве от получения представления об общей истории вооружения.
узнать подробности и купить эту книгу

__________________

Квасневич В. "Польские сабли" (подарочное издание)
Книга известного польского оружиеведа Влоджимежа Квасневича посвящена истории польской сабли - наиболее любимого и почитаемого в Польше оружия. Автор подробно описывает конструкцию и символику сабли, а также предлагает свою типологию и систематизацию польских и иностранных сабель, использовавшихся в Польше.
Издание, несомненно, заинтересует всех знатоков и ценителей этого великолепного холодного оружия.
Из рецензий на книгу: "Книга известного польского исследователя оружия Влоджимежа Квасневича "Польские сабли", бесспорно, найдет в России своего читателя. В Польше сабля - больше чем оружие. Сабля - это предмет любования, восхваления, национальной гордости и символ "шляхетского гонора". Так же как во всей Европе, шпага была неотъемлемой принадлежностью костюма дворянина - польский шляхтич не мог показаться на людях без сабли.
подробнее

______________________________


Полезное:

Издательство "Скифия" - издание книг и научных публикаций. Ищем авторов -контакты
[PageBreak]
книги на сайте
авторам, книги издательства"СКИФИЯ", издание книг




Об авторе:



Замечательный английский писатель Сесил Скотт Форестер (1899-1966, настоящее имя - Cecil Lewis Troughton Smith) очень известен на Западе и не очень - у нас. На заре перестройки разом три издательства начали печатать серию книг о капитане Хорнблауэре в трех разных переводах, но ни одно так и не напечатало всех: то ли героические приключения пришлись не ко времени, то ли просто издательства сами собой захирели, что в ту пору случалось нередко. На склад, где продавали одно из этих изданий, в течение года каждый день заходил мальчик и спрашивал, не вышло ли продолжение. Для него и для других поклонников Форестера - этот перевод рассказа, который сам писатель считал лучшим в своем творчестве.



С.С.Форестер родился в Каире, учился на врача, но бросил и занялся писательством. В двадцать четыре года он написал свой первый бестселлер - "Возмездие в рассрочку" (Payment Deferred, 1926), который относят к числу ста лучших детективов за всю историю жанра. За последующие сорок лет он стал одним из самых успешных англоязычных литераторов. Его перу принадлежат детективы, исторические романы, пьесы и многое другое. Фильм по его "Царице Африки" (The African Queen, 1935) (в котором снялись Хемфри Боггарт и Кэтрин Хепберн) завоевал Оскара (1951).

Однако десять книг о Хорнблауэре стоят особняком и в его творчестве, и в его жизни. Они никогда не задумывались, как серия, но Форестер на протяжении более чем двадцати лет вновь и вновь возвращался к любимому герою. Во время экспедиции в Берингово море Форестер заболел артериосклерозом. Он стал калекой, и только желание писать вернуло его к жизни, да еще к какой активной - он не мог ходить, но водил машину и управлял яхтой! "Хорнблауэра в Вест-Индии" (Admiral Hornblower in the West Indies, 1957) ("Святая Елизавета Венгерская" - первая глава этой книги) Форестер писал, будучи тяжело больным, поэтому каждая глава там - законченная новелла (писатель рассчитал, что если он умрет, не дописав последней строчки, останутся хотя бы рассказы). Он и впрямь умер, не дописав книги, но другой, и восемью годами позже. История о том, как писался "Хорнблауэр", изложенная Форестером в автобиографии, сама по себе захватывающее чтение.



Основные произведения:

* Payment Deferred (1926) - "Возмездие в рассрочку", детектив.
* Brown on Resolution (1929) - "Браун на Резолюшн", или, может быть "Браун на острове Решимости", потому что географическое название здесь - говорящее. Первая Мировая война. Любимая тема Форестера - как один человек может изменить ход истории.
* Plain Murder (1930), детектив.
* Death to the French (1932)
* The Gun (1933) - "Пушка". Война 1812 года в Испании.
* The African Queen (1935) - "Царица Африки". Первая Мировая война в Африке. Сестра миссионера и механик сплавляются на катере по непроходимой реке.
* The General (1936) - "Генерал". Первая Мировая война.
* A Ship of the Line (1938) - "Линейный корабль"
* Flying Colours (1938) - "Под стягом победным"
* The Earthly Paradise (1940)
* The Captain from Connecticut (1941) - "Капитан из Коннектикута". Морские приключения во время англо-американской войны 1812 года.
* The Ship (1943) - "Корабль". Все о том же: исход войны зависит от каждого человека.
* The Commodore (1945) - "Коммодор"
* Lord Hornblower (1946) - "Лорд Хорнблауэр"
* The Sky And the Forest (1948)
* Mr midshipman Hornblower (1950) - "Мичман Хорнблауэр"
* Randall And the River of Time (1951)
* Lieutenant Hornblower (1952) - "Лейтенант Хорнблауэр"
* Hornblower And the "Atropos" (1953) - "Хорнблауэр и "Атропа""
* The Nightmare (1954)
* The Good Shepherd (1955) - Хорошо англичанам! у них это и "добрый пастырь" и "хороший пастух". Американский капитан ведет караван союзников, которых атакую немецкие подводные лодки, и думает при этом преимущественно цитатами из Библии.
* Hornblower in the West Indies (1957) - "Хорнблауэр в Вест-Индии"
* Hornblower And the "Hotspur" (1962) - "Хорнблауэр и "Отчаянный""
* The Happy Return (в другом издании Beat to the Quarters!) (1937) - "Все по местам!"

Кроме того, перу Форестера принадлежат несколько исторических сочинений, биография Нельсона (Lord Nelson, 1929), автобиография и детская сказка.



________________

библиотечка статей сайта:



История огнестрельного оружия
(статья)



Первое ручное огнестрельное оружие, появившееся в 13-м веке на Востоке и во второй половине 14-го в Европе, представляло собой граненую болванку из мягкого железа (или круглую из меди или бронзы) высверленную изнутри. Называть такое оружие можно ручной бомбардой, петриналью (итальянское название), карабином (арабское название), ручницей (русское), кулевриной или самопалом. Я предпочитаю название "петриналь", так как на все прочие претендует различное другое оружие. Длина ствола составляла обычно около 40-50 см, при диаметре канала 13-30 мм. Соответственно, чем больше был калибр, тем дешевле оказывалась петриналь. Ближе к казне, сбоку, высверливалось запальное отверстие и приваривалась полка для затравочного пороха. С середины 15-го века полка приобрела крышечку для предохранения пороха от высыпания при переноске и заимствованный от арбалета приклад. До этого приклады петриналей были самыми разнообразными и часто неожиданного вида, - иногда петриналь клали на плечо, как базуку. Были и варианты вовсе без приклада. Вес этого оружия составлял от 4-х до 6-ти килограммов. Воспламенение заряда осуществлялось палительной свечой - пропитанной селитрой деревянной палочкой.
подробнее



Если вас заинтересовала эта книга - рекомендуем обратить внимание:


Бардовская Л., Введенский Г. "Царскосельский арсенал"
Альбом, знакомящий с оружием из собрания российских императоров в Екатерининском дворце-музее, - это впервые предпринятая попытка систематизации обширной коллекции музея-заповедника, одной из интереснейших в Санкт-Петербурге.
Оружие во все времена было отражением не только вкусов и пристрастий той или иной эпохи и страны, но и уровня развития декоративно-прикладного искусства, а также технического прогресса на определенном этапе развития общества. Собрание, представляемое читателю, интересно еще и тем, что каждое из этих великолепных произведений оружейного мастерства связано с именем того или иного члена императорской фамилии, чьи склонности и увлечения внимательный исследователь сможет в них разглядеть.
Многие из представленных предметов имеют также весьма драматическую собственную историю.
Надеемся, что предлагаемый читателю первый опыт исследования сотрудников Екатерининского дворца-музея привлечет внимание к этой замечательной коллекции.
подробнее


Мамо Капор "Сараевская трилогия: Хроника потерянного города"
Впервые на русском языке три романа "сараевской серии" признанного классика сербской литературы Момо Капоры, писателя,
чье имя стоит в одном ряду с именами Б. Чосича и М. Павича...
В книге объединены три романа «сараевской серии» (Хранитель адреса, Последний рейс на Сараево, Хроника потерянного города) признанного классика сербской литературы Момо Капоры. Они были написаны за время военных действия в Боснии, Герцеговине и Краине, где автор был военным корреспондентом, и состоят из причудливым образом переплетеных войны и мира, юмора и слез, любви и ненависти...
«Линия огня — это линия жизни и смерти. Находясь на ней, человек получает самый важный урок в своей жизни — как справиться со страхом смерти. Как-то я проходил мимо танка, на котором было написано: СМЕРТЬ НЕ БОЛИТ!.
Говорят, что за мгновение перед смертью за одну единственную секунду в уме человека проносится вся его жизнь. Это идеальный роман, который каждый держит у себя в уме, но никто не может написать. На линии огня люди молчат, а слова редки и дороги. Не бойся свиста пули, не услышишь той, которая попадет в тебя…»
узнать подробности и купить эту книгу
[PageBreak]
книги на сайте
авторам, книги издательства"СКИФИЯ", издание книг

Отрывок из книги



Форестер С.С.
Коммодор



Глава 4


Хорнблауэр привстал с сиденья кареты и выглянул в окно.
– Ветер заходит к северу, – заметил он – я бы сказал, вест-тень-норд.
– Да, дорогой, – терпеливо ответила Барбара.
– Прошу прощения, дорогая, – поспешил извиниться Хорнблауэр, – я прервал тебя. Ты говорила о моих рубашках...
– Нет, дорогой. Я уже давно закончила говорить о них. Я как раз говорила, что ты до наступления холодов не должен никому позволять распаковывать рундук с плоской крышкой. В нем твое каракулевое пальто и большая меховая шуба. Они щедро пересыпаны камфарой, и пока рундук закрыт, моль им не страшна. Когда поднимешься на борт, сразу же прикажи убрать его вниз.
– Да, дорогая.
Карета подпрыгивала на булыжниках Верхнего Дилла. Барбара, слегка волнуясь, обеими руками взяла руку Хорнблауэра.
– Мне тяжело говорить о мехах, – произнесла она, – я надеюсь, о – как я надеюсь! – что ты вернешься еще до холодов.
– Я тоже надеюсь на это, дорогая – на этот раз Хорнблауэр говорил абсолютно искренне.
Внутри кареты было темно и cумрачно, но луч света, из падающий из окна на лицо Барбары, подсвечивая его как образ святой в церкви. Ее губы под твердой линией орлиного носа были твердо сжаты, а серо-голубые глаза, казалось, смотрели строго. Никто бы, взглянув на леди Барбару, и не подумал, что ее сердце разрывается на части; она стянула перчатку и ее дрожащая от волнения рука вновь легла на руку Хорнблауэра.
– Возвращайся скорее, любимый. Возвращайся ко мне! – нежно прошептала Барбара.
– Конечно, дорогая, я постараюсь, – только и смог ответить Хорнблауэр.
Несмотря на все свое патрицианское происхождение, трезвый ум и железный самоконтроль, Барбара все же способна была говорить глупости, совсем как краснощекая и растрепанная жена простого моряка. Патетическое: "Возвращайся ко мне!", произнесенное так, словно в его воле было избежать французских и русских ядер, заставляло Хорнблауэра любить ее еще нежнее. Но в этот момент ужасная мысль промелькнула в мозгу Хорнблауэра, словно расплывающееся тело мертвеца, поднявшееся на поверхность моря из своей липкой могилы на илистом дне. Леди Барбара уже однажды провожала мужа на войну – и он не вернулся. Адмирал Лейтон умер под ножом хирурга в Гибралтаре, после того как был ранен в пах деревянной щепкой в битве при Росасе. Думает ли Барбара сейчас о своем теперешнем, или о первом, погибшем муже? Хорнблауэр вздрогнул при этой мысли и Барбара, несмотря на полное взаимопонимание, царившее между ними, неправильно поняла это его движение.
– Родной мой! – прошептала она, – мой любимый!
Она отняла свою руку и дотронулась до щеки мужа; их губы встретились. Он поцеловал ее, борясь со своими мучительными сомнениями. Долгие месяцы он ухитрялся не ревновать Барбару к прошлому, злился на себя, когда это время от времени все же случалось и это чувство добавляло их отношениям особый привкус. Прикосновение ее губ сразило его; казалось само сердце рвется из груди и – он целовал ее со всей страстью своей любви, а тяжелая карета все катилась, подпрыгивая и кренясь по неровной брусчатке. Монументальной шляпке Барбары грозила опасность пасть первой жертвой этого шторма страсти; хозяйке Смолбриджа пришлось, в конце-концов, вырваться из объятий супруга, чтобы поправить ее и постараться обрести, наконец, свой обычный достойный вид. Даже не подозревая об истинных причинах, леди Барбара все же почувствовала смятение, царящее в душе Хорнблауэра, и перевела разговор на другую тему, обсуждение которой, как она думала, поможет им обоим овладеть своими эмоциями прежде, чем они вновь появятся перед посторонними людьми.
– С удовольствием думаю,– заметила она, – о том высоком доверии правительства, которое оно выразило тебе, доверяя новое командование.
– Мне приятно, что это приятно тебе, дорогая, – проговорил Хорнблауэр.
– Ты прошел лишь немногим более половины капитанского списка, а они уже дают тебе это командование. Ты будешь адмиралом in petto– маленьким адмиралом.
При всем желании, Барбара не смогла бы лучше успокоить Хорнблауэра. Он улыбнулся про себя ее ошибке. Она, конечно же, хотела сказать, что он будет адмиралом в миниатюре, как говорится по-французски – en petit, но это не имело ничего общего с итальянским in petto, которое означало "втихомолку", "про себя". Например, когда Папа Римский назначал кого-либо кардиналом in petto, это говорило о том, что понтифик хочет некоторое время держать назначение втайне от широкой публики. Хорнблауэра забавляла эта синтаксическая ошибка жены; от этого она становилась ему еще ближе и роднее, созданной из такой же плоти и крови, что и он сам. Он вновь тянулся к ней, согретый нежностью взаимной привязанности, неотделимой от любви и страсти.
Карета остановилась, со стуком и скрипом тормозов, ее дверца распахнулась. Хорнблауэр выпрыгнул из нее, подал руку Барбаре, и лишь затем огляделся по сторонам. Дул свежий ветер, несомненно – норд-вест. Еще ранним утром он был только свежим юго-западным бризом, теперь же он зашел к северу и усилился. Если ветер еще немного отойдет к северу, эскадра будет заперта в Даунсе, пока он вновь не изменится – потеря даже одного часа может означать потерю долгих дней. Небо посерело; серым было и море, усеянное многочисленными барашками. Немного поодаль виднелись корабли Ост-Индского конвоя, стоявшие на якоре – очевидно, пока его командир не сочтет, что ветер уже достаточно попутный для того, чтобы поднять якоря и начать спускаться по Ла-Маншу к югу. Другая группа кораблей, севернее, очевидно были «Несравненный» и остальная его эскадра, но без подзорной трубы этого нельзя было сказать наверное. Ветер свистел в ушах и Хорнблауэр вынужден был надвинуть шляпу поглубже. За мощеной булыжниками улицей виднелся мол с десятком привычных для Дилла люггеров.
Браун стоял, ожидая приказаний, а кучер с лакеем выгружали багаж из-под фартука экипажа.
– Я возьму лодку, чтобы добраться до корабля, Браун, – сказал Хорнблауэр, – найми ее для меня.
Конечно, он мог бы приказать передать сигнал, чтобы с "Несравненного" прислали шлюпку, но привело бы к дополнительной потере драгоценного времени. Барбара стояла рядом, придерживая шляпку; ветер развевал ее платье как флаг. В это утро ее глаза были серыми – если бы море и небо были голубыми, то глаза Барбары поголубели бы тоже. И она заставила себя улыбнуться мужу.
– Если ты собираешься идти к кораблю на люггере, дорогой, – сказала она, – я бы могла отправиться с тобой. Потом люггер доставит меня обратно на берег.
– Ты промокнешь и замерзнешь, – попытался возразить Хорнблауэр, – придется идти круто к ветру – и при таком ветре это будет нелегкая прогулка.
– Думаешь, я боюсь? – спросила Барбара и мысль о том, что он ее покидает вновь," пронзила сердце Хорнблауэра болью.
Браун уже вернулся и вместе с ним несколько лодочников из Дилла, с головами, повязанными носовыми платками и с серьгами в ушах; их лица, сожженные солнцем и просоленные морем, были темными как дерево. Они, словно перышки, взвалили на спины рундуки Хорнблауэра и понесли их к молу – за девятнадцать лет войны многие морские офицеры привозили свои сундучки на Дилльский мол. Браун последовал за ними, а Хорнблауэр и леди Барбара замыкали процессию; Хорнблауэр при этом крепко сжимал в руке кожаный портфель со своими "особо секретными документами".
– Доброе утро, сэр! – капитан люггера коснулся пальцами лба, приветствуя Хорнблауэра и обернулся к Барбаре: – Доброе утро, Ваша Милость. Бриз – лучше не бывает. Пронесет вас как перышко мимо Гудвинских отмелей – даже с этими вашими неуклюжими бомбовозами. От Даунса на Скоу ветер будет в самый раз, сэр.
Вот и попробуйте сохранить в Англии секреты; даже этот каботажник из Дилла знает, какими силами располагает Хорнблауэр и куда направляется – и завтра, встретившись где-нибудь посередине Ла-Манша с французским chasse-mar?e – "охотником за приливами", одним из тех суденышек, которые рискуют прорывать континентальную блокаду, – сменяет табак на бренди, а заодно и обменяется новостями. А еще через три дня Бонапарту в Париже станет известно, что Хорнблауэр отплыл на Балтику с линейным кораблем и эскадрой.
– Эй вы, потише с этими ящиками! – неожиданно взревел капитан люггера, – бутылки-то не железные!
Матросы спускали в люггер остатки багажа с мола: дополнительные запасы провизии, которые Барбара сама заказала для него и качество которых так тщательно проверяла – ящик вина, ящик закусок и – пища для ума – сверток с книгами, ее особый подарок.
– Не хотите ли присесть в каюте, Ваша Милость? – спросил капитан люггера с простодушной заботливостью в голосе – пока добежим до "Несравненного", успеем промокнуть.
Барбара поймала взгляд Хорнблауэра и вежливо отказалась – Хорнблауэр хорошо знал эти тесные, вонючие каютки на старых судах.
– Тогда штормовой плащ для Вашей Милости.
Тяжелый плащ, накинутый на плечи Барбаре, накрыл всю ее высокую фигуру и колоколом свисал до самой палубы. Ветер все еще рвал шляпку у нее с головы; одним резким движением Барбара сорвала шляпку и сунула ее под просмоленную парусину плаща. В то же мгновение резкий порыв ветра взъерошил ей волосы, они рассыпались длинными прядями, она рассмеялась и, встряхнув головой, пустила их по ветру. Ее щеки горели, а глаза – сверкали, совсем как в те далекие дни, когда они вместе с Хорнблауэром огибали мыс Горн на "Лидии". Хонблауэру захотелось ее поцеловать.
– Трави помалу! Пошел все к фалам! – заорал капитан, поудобнее устраиваясь на корме и захватывая подмышку рукоятку румпеля. Матросы налегли на тали, огромный грот поднимался фут за футом и люггер, слегка кренясь на левый борт, начал отходить от мола.
– Поживей с этими тряпками, Грег!
Капитан вывернул румпель, люггер весь как будто поджался, волчком крутнулся на киле и вдруг рванулся вперед, как чистокровная лошадь, почувствовавшая руку опытного наездника. Как только суденышко вышло из под защиты мола, ветер тут же налетел на него и положил было на борт, но капитан толкнул румпель от себя, а на корме Грег с матросами выбрали брасы втугую, так, что набравшие ветра паруса стали твердыми как доска, и люггер, идя в крутой бейдевинд – настолько крутой, что это могло бы показаться опасным для того, кто не был знаком с этими маневренными суденышками – бросился прямо в пасть начинающегося шторма, в фонтанах брызг, разлетающихся во все стороны из-под левой скулы. Даже здесь, на относительно спокойных водах Даунса, ветра было достаточно, чтобы люггер двигался достаточно быстро, пританцовывая на верхушках волн, прокатывавшихся под его днищем от левой скулы до правой раковины.
Хорнблауэр вдруг понял, что наступает момент, когда он должен ощутить действие морской болезни. Он не мог припомнить себе ни одного начала своих прошлых морских походов, не сопровождаемого вульгарным укачиванием, а движения этого маленького люггера, приплясывавшего на волнах, как раз и должны были послужить толчком для морской болезни на этот раз. Забавно, но на сей раз ничего подобного не случилось: Хорнблауэр с удивлением отметил, что линия горизонта впереди по курсу судна то появляется, когда люггер проваливается в промежуток между волнами, то исчезает, когда судно почти встает на корму, но сам он не ощущает привычных в первые дни пребывания на море приступов тошноты. С гораздо меньшим удивлением Хорнблауэр отметил, что вновь обрел свои "морские ноги" – способность сохранять равновесие на шаткой палубе; после двадцати лет, проведенных в море, это было не трудно. Обычно он терял этот навык только когда его одолевала морская болезнь, но, к счастью, на этот раз постыдный недуг пока не давал о себе знать. Конечно, вначале всех предыдущих плаваний он выходил в море абсолютно измученный заботами о снабжении корабля водой, провизией, порохом, ядрами и – главное! – решением проблем с укомплектованием экипажа. Многодневное нервное напряжение, постоянное недосыпание, огорчения и волнения приводили к тому, что он действительно чувствовал себя больным – даже до выхода в море. Теперь, в своем новом качестве коммодора, Хорнблауэр был свободен от этих забот – он получил приказы и указания от Адмиралтейства, Министерства Иностранных дел и Министерства финансов, но все эти приказы и ответственность за их исполнение не представлялись ему и вполовину такими же сложными и изматывающими, как возня с поисками матросов или переговоры с начальством доков и интендантством. Теперь он чувствовал просто чудесное облегчение.
Барбаре пришлось плотнее запахнула плащ, стало теплее, но взгляд, брошенный на мужа говорил, что чувствует она себя далеко не так уютно, как казалось еще миг назад; на лице отразились сомнения, переходящие в тревогу. Сам же Хорнблауэр чувствовал воодушевление и гордость; ему было приятно и новое назначение, и отсутствие морской болезни, и ощущение, что есть на свете вещи, которые он может делать лучше Барбары, столь совершенной во всем. Еще чуть-чуть – и он начал бы поддразнивать ее, хвастаясь своей невосприимчивостью к качке, но здравый смысл и нежность к жене спасли его от столь невероятного святотатства. Она возненавидела бы его, если бы он решился на нечто подобное – с поразительной ясностью он вдруг припомнил, как сам ненавидел весь мир, когда его терзала морская болезнь. Хорнблауэр поступил лучше.
– К счастью, дорогая, ты чувствуешь себя хорошо – сказал он. – Ветер довольно свежий, но твой желудок еще никогда тебя не подводил.
Она взглянула на него с легким недоверием, но слова Хорнблауэра звучали вполне искренне и тронули ее до глубины души. А он продолжал, принося жене великую жертву, о которой она, по всей видимости, и не догадывалась.
–– Завидую тебе, дорогая, – сказал Хорнблауэр, – сам я, как всегда в начале похода, питаю самые мрачные сомнения относительно своего бренного тела. Зато ты, к счастью, обычно всегда чувствуешь себя хорошо.
Да, вряд ли какой-нибудь мужчина смог бы привести лучшее доказательство своей любви к жене, чем он – пожертвовать чувством собственного превосходства, но для ее спасения он должен был притвориться, что пал жертвой морской болезни, хотя на самом деле это было не так.
Барбара сразу же приняла озабоченный вид.
– Мне так жаль, любимый – сказала она, кладя руку ему на плечо – надеюсь, ты не собираешься вернуться? Это было бы очень неудобно – особенно теперь, когда ты собираешься принимать командование.
Хитрый план Хорнблауэра сработал: получив пищу для размышлений о гораздо более важном предмете, чем поведение ее желудка, Барбара сразу же забыла обо всех своих неприятных ощущениях.
– Надеюсь, я выдержу всю эту процедуру, – ответил Хорнблауэр; он попытался изобразить улыбку – вымученную улыбку обреченного храбреца, а поскольку актерский дар не принадлежал к числу его особых талантов, очевидно, только отупляющая качка помешала проницательной Барбаре, которая обычно видела мужа насквозь, разгадать его игру. Угрызения совести начинали терзать Хорнблауэра, когда он видел, что разыгрываемая им пародия на героизм вызывает у жены восхищение. Ее взгляд смягчился...

– По местам стоять, к швартовке! – проревел капитан люггера и Хорнблауэр, взглянув вверх, вдруг с удивлением обнаружил, как близко они уже подошли к корме "Несравненного". Несколько парусов было поднято на носу линейного корабля, а его бизань-марсель работал назад, устанавливая "Несравненный" под некоторым углом к ветру, что давало люггеру возможность подойти с правого, подветренного борта. Хорнблауэр сбросил лодочный плащ и стоял открыто, так, чтобы быть хорошо видным со шканцев "Несравненного": хотя бы для поддержания репутации Буша, он не хотел бы прибыть на борт без соответствующего предупреждения. Затем он повернулся к Барбаре.
– Время прощаться, дорогая, – сказал он.
Ее лицо было бесстрастным, как лицо морского пехотинца на смотру.
– До свидания, любимый! – проговорила она. Ее губы были холодны и она стояла прямо, не пытаясь подставить их для поцелуя. Хорнблауэру показалось, что он поцеловал мраморную статую. Вдруг она встрепенулась.
– Я позабочусь о Ричарде, дорогой. О нашем ребенке.
Никакие другие слова Барбары не смогли бы внушить Хорнблауэру большую любовь к ней. Он сжал ее руки в своих.
Люггер привелся к ветру, его паруса заполоскали, и в следующий момент он уже был прикрыт от ветра мощным бортом двухдечного линейного корабля. Хорнблауэр взглянул вверх: беседка – "боцманский стульчик" болталась за бортом "Несравненного" в готовности к спуску на палубу люггера.
– Уберите эту беседку, – крикнул он и бросил капитану люггера: – подведи нас вплотную.
Хорнблауэр не хотел, чтобы его подняли на палубу сидящим на "боцманском стульчике": для принятия командования это было бы не слишком впечатляющее начало – коммодор, сидящий на доске с болтающимися во время подъема ногами. Люггер вздымался и опадал на волнах под самым бортом линейного корабля; окрашенные белой краской орудийные порты "Несравненного" находились на уровне плечей Хорнблауэра, а внизу кипела зеленая вода, сжатая корпусами судов. Наступал критический момент: если он сорвется и упадет в море, то его втащат на палубу промокшего насквозь, в парадном мундире, отекающем водой – это, пожалуй, будет еще хуже, чем появиться перед подчиненными на "боцманском стульчике". Оставив плащ лежать на палубе люггера, Хорнблауэр поглубже надвинул шляпу, передвинул шпагу на перевязи за спину и одним прыжком преодолел несколько ярдов, разделявших оба судна. Вцепившись в деревянную обшивку пальцами рук и упираясь ногами, он полез вверх по борту "Несравненного". Взбираться было трудно только первые три фута – затем завал борта значительно облегчил задачу. Хорнблауэру даже удалось остановиться и перевести дыхание, прежде чем завершить свое путешествие торжественным вступлением через входной порт и восшествием на палубу "Несравненного" со всем достоинством, приличествующим коммодору.
Это был кульминационный момент его карьеры. Хорнблауэр уже привык к почестям, которые ему отдавали как капитану – боцманские помощники свистели в дудки, четверо фалрепных помогали сойти с трапа, наряд морских пехотинцев взяли мушкеты "на караул". Но сейчас он был коммодором, принимающим под свою команду эскадру, поэтому его встречали шестеро фалрепных в белых перчатках, для встречи был выстроен весь отряд морской пехоты линейного корабля с оркестром, длинная двойная шеренга боцманских помощников с дудками, а в конце этой шеренги – множество офицеров в полных парадных мундирах. Как только нога коммодора ступила на палубу, барабаны выбили дробь, сопровождаемую свистом боцманских дудок, а затем флейты оркестра исполнили: "Из сердца дуба наши корабли и крепко просмолены наши парни –". С рукой у края треуголки Хорнблауэр прошел мимо шеренг фалрепных и боцманских помощников; все это было необычайно радостно, хотя Хорнблауэр и пытался убедить себя, что считает все почести, отдаваемые его новому рангу не более, чем детскими забавами. На всякий случай он проверил, не блуждает ли у него на лице идиотская улыбка. С трудом, но все же подавив ее, он заставил свое лицо застыть в гримасе неумолимой строгости, приличествующей коммодору. В конце офицерской шеренги застыл Буш, отдавая честь своему бывшему капитану, стоял безо всяких усилий, несмотря на деревянную ногу. Хорнблауэру было так приятно вновь видеть Буша, что он вновь вынужден был подавить свою невольную улыбку.
– Доброе утро, капитан Буш, – Хорнблауэр приветствовал старого друга как можно более официальным тоном и протянул ему руку со всей сердечностью, допускаемой строгой флотской дисциплиной.
– Доброе утро, сэр!
Буш опустил руку от края треуголки и схватил руку Хорнблауэра, с трудом пытаясь изобразить, что вкладывает в это рукопожатие не дружескую симпатию, а лишь профессиональное уважение к офицеру более высокого ранга. Хорнблауэр отметил, что рука Буша тверда как раньше – производство в капитаны не сделали ее мягче. Если бы он был Бушем, то даже и не пытался бы сохранить лицо бесстрастным. Его голубые глаза сияли от радости, а резкие черты лица смягчила улыбка. Хорнблауэру и самому было труднее обычного сохранять внешнюю невозмутимость.
Краем глаза Хорнблауэр заметил моряка, быстро выбирающего сигнальный фал. Темный комочек свернутого флага быстро поднимался по мачте. Когда он достиг топа, моряк сильно дернул за фал и комочек превратился в широкий коммодорский вымпел. Как только он развернулся на мачте "Несравненного", клубы порохового дыма и раздался звук пушечного выстрела – первого из салюта в честь нового коммодора. Это была вершина церемонии: сотни и тысячи морских офицеров могут прослужить всю жизнь, но так и не увидеть своего вымпела, не услышать пушечного салюта в свою честь. Теперь Хорнблауэр уже не смог сдержать улыбки. Последняя сдержанность покинула его; он встретился взглядом с Бушем и от души рассмеялся, а Буш захохотал вместе с ним – совсем как пара мальчишек, которым удалась особенно озорная проделка. Было необыкновенно приятно знать, что Буш не просто рад опять служить вместе с ним, но что ему просто приятно, что Хорнблауэру по-настоящему весело.
Буш бросил взгляд за фальшборт по левому борту и Хорнблауэр выглянул вместе с ним. Рядом стояли остальные корабли эскадры: два неуклюжих бомбардирских судна, два больших шлюпа с корабельной оснасткой и грациозный маленький тендер. Клубы дыма, появляющиеся у их бортов, почти сразу исчезали на ветру, а вслед за этим доносились раскаты пушечных выстрелов, приветствующих коммодора. Буш окинул их посуровевшим взглядом, проверяя, все ли соответствует принятой церемонии, но его лицо снова расплылось в широкой улыбке, когда он удостоверился, что все в порядке. Наконец, прозвучал последний выстрел салюта – по одиннадцать с каждого корабля. Любопытно, что простая церемония подъема вымпела коммодора обошлась его стране в пятьдесят фунтов или около того, – и это в то время, когда она ведет жестокую борьбу с тираном, подчинившем себе всю Европу. Последние звуки труб завершили церемонию; команды судов вернулись к исполнению своих повседневных обязанностей, а морские пехотинцы взяли ружья "на плечо" и двинулись со шканцев, их сапоги громко стучали по палубе.
– Прекрасные минуты, Буш, – сказал Хорнблауэр.
– Воистину прекрасные, сэр.
Теперь предстояла церемония представления офицеров корабля; Буш подводил их одного за другим. На первый взгляд, все лица были одинаковы, но Хорнблауэр знал, что уже через некоторое время индивидуальные особенности каждого из офицеров станут известны до самых мельчайших и, зачастую, скучных подробностей.
– Надеюсь, мы еще познакомимся поближе, джентльмены, – наконец проговорил Хорнблауэр, облекая свою мысль в вежливую словесную форму.
На конце, пропущенном через блок на ноке рея с люггера, перегружали его багаж. Браун наблюдал за погрузкой – в отличие от своего хозяина, он проник на "Несравненный" без особой торжественности, скорее всего – через пушечный порт. Значит, люггер и Барбара должны быть еще рядом. Хорнблауэр подошел к фальшборту и взглянул вниз. Да, действительно – Барбара по-прежнему стояла там, где он ее оставил, неподвижно как статуя. Но, похоже, на "Несравненный" перегрузили уже последний его сундук; едва Хорнблауэр подошел к борту, люггер отвалил от линейного корабля, поднял свой большой грот и понесся к берегу, легкий как морская птица.
– Капитан Буш, – произнес Хорнблауэр – если вы не против, мы отправляемся в путь немедленно. Дайте соответствующий сигнал эскадре.





_____________

Если вас заинтересовала эта книга - рекомендуем обратить внимание:

Мамо Капор "Сараевская трилогия: Хроника потерянного города"
Впервые на русском языке три романа "сараевской серии" признанного классика сербской литературы Момо Капоры, писателя,
чье имя стоит в одном ряду с именами Б. Чосича и М. Павича...
В книге объединены три романа «сараевской серии» (Хранитель адреса, Последний рейс на Сараево, Хроника потерянного города) признанного классика сербской литературы Момо Капоры. Они были написаны за время военных действия в Боснии, Герцеговине и Краине, где автор был военным корреспондентом, и состоят из причудливым образом переплетеных войны и мира, юмора и слез, любви и ненависти...
«Линия огня — это линия жизни и смерти. Находясь на ней, человек получает самый важный урок в своей жизни — как справиться со страхом смерти. Как-то я проходил мимо танка, на котором было написано: СМЕРТЬ НЕ БОЛИТ!.
Говорят, что за мгновение перед смертью за одну единственную секунду в уме человека проносится вся его жизнь. Это идеальный роман, который каждый держит у себя в уме, но никто не может написать. На линии огня люди молчат, а слова редки и дороги. Не бойся свиста пули, не услышишь той, которая попадет в тебя…»
узнать подробности и купить эту книгу


Коломиец В. "Терское казачество. Вспомним, братцы, про былое"
История казачества на Тереке ведется с ХIV века. Со времен Ивана Грозного терские казаки верой и правдой служили России. По ряду причин славная казачья история на Кавказе мало известна широкой аудитории.
Автор восполняет этот пробел книгой в жанре увлекательного художественного романа.
- Отечественная война с французами 1812 года, кавказская война с Шамилем, турецкие и Крымские войны, балканская кампания — эпическая линия повествования охватывает все основные вехи славной истории терского казачего войска.
Из предисловия: <...> Кто вы? Что за люди, сделавшие так много для России и оставившие такой заметный след в ее истории.
Согласно историческим сведениям, первоначально в слово «казак» вкладывался социальный смысл: человек, по злой необходимости, отделившийся от своего рода племени, лишившийся своего скота, кочевой и потому ставший бродягой, скитальцем. От тюркского: бездомный, изгой, вольный человек. Уже в раннем средневековье это название, не имея еще этнического наполнения, было поистине международным...
подробнее

______________________________


Полезное:

Издательство "Скифия" - издание книг и научных публикаций. Ищем авторов -контакты


Это статья была распечатана с сайта PiterBooks.ru и доступна по адресу:: http://piterbooks.ru/read.php?sname=hudozh&articlealias=kommodor

© Книжный интернет магазин-

разработка логотипа

издание книги